Такое дело: ей нравятся цветы.

Цветы он не дарил из-за какой-то в детстве сформированной дурацкой концепции, мол, в срезанных ветках нет жизни, дарить букет — это тоже самое, что дарить мертвое, место им только на кладбище, в общем, гринпис, мэйдэй и чайлдфри.

Но она грустила, а он очень не любил, когда из-за него грустят, особенно, женщины, особенно, любимые. И решил пойти против своих принципов. Но был он идейным, потому, разрешил внутренний конфликт продуманно, то есть, с пользой для общества: купить цветы не в магазине, чтобы обогатить какого-нибудь неприятного толстого потного мужчину в кожаной кепке “аэродром” (почему-то именно так он представлял всех владельцев цветочных), а у милой какой-нибудь старушки.

Настал тот день, когда дефицит цветов в ее организме достиг критической отметки. Он отправился на поиски. И именно в этот день все бабули с цветочками, стоявшие всегда то здесь, то там, у каждого угла в центре города, договорившись в групповом чате (да, у всех женщин планеты точно есть своя социальная сеть, тайное общество, всемирная лига, голубиная почта, где они договариваются о какой-либо единовременной гадости) исчезли с улиц.

Он обегал все безликие кафе в многочисленных переулках, обошел несколько станций метро. Старушек с цветами нигде не было.

Стемнело.

Опустив голову, он, расстроенный и обессиленный, неторопливо вышагивал по мощеной мостовой в сторону жилища. Достал из кармана пачку сигарет, сунул одну в рот, щелкнул зажигалкой и вдруг заметил на углу улицы старушку, держащую в руках корзинку с россыпью маленьких букетов синих цветочков, обернутых в слюдяную бумагу. Бабушка как раз скрылась за деревянной коричневой дверью жилого трехэтажного дома начала прошлого века. В три шага он подскочил к подъезду. Постоял у входа, выкинул неприкуренную сигарету. Потом нагнулся, поднял ее, сунул зачем-то в карман брюк. Я точно об этом пожалею, подумал он и дернул ручку.

Дверь оказалась открытой. Старушка медленно поднималась по ступенькам. Руки его задрожали, в горле образовался неприятный комочек. Почему-то вспомнился Достоевский.

— Прошу прощения! — тихо сказал он.

Старушка никак не среагировала, продолжала свое нелегкое восхождение.

— Бабушка! — крикнул он, но опять остался неслыханным.

Резво перескакивая через ступеньку, обогнав и подрезав бабулю, он вырос перед ней двухметровой горой и уверенно выдал: «Мне нужны ваши цветы!».

Сухонькая старушка оказалась не из робкого десятка, видно, пережила войну, видела фашистов. Отпустила поручень лестницы, ловко перехватила корзинку в левую руку, свободной рукой выхватила из подмышки тесемку и замахнулась на похитителя многолетников.

— Нет-нет, вы не поняли! — закричал он, укрываясь от удара, — мне букетик приобрести, за деньги, любые!

Он вернулся домой за полночь, она уже спала. Рассовал пять букетов по пивным кружкам, лег рядом с ней, обнял и с улыбкой заснул.

Морали никакой нет. Дарите женщинам цветы.

Особенно, осенью.