Шуршание.
Шуршание. Шуршание.
Что-то шуршит.
Соседи? Тут тонкие стены, все слышно.
Что-то шуршит. Что-то ищут. Кричат!
— Маша, а где он?!
— Ну, Коля, там где-то, в ящике!
Что-то шуршит, и до меня что-то дотронулось. Или, показалось: — «Эй, а вы как там?», — кричу, неосознанно, инстинктивно. — «Да окислились уж давно, — отвечают эти трое, — через двадцать лет после срока!».
Уже даже не шуршат, а копошатся. Ищут. Меня?
— Да где он, твою ж дивизию?!
Мне страшно: «Колоть, — приказываю, — колите, мы же друзья! В атаку! Я тут самый старший!».
— А-а, да чтоб тебя!
— Коля, нашел?
Колите же! Шурупы! Стальные гвозди! Тайваньские саморезы! Винты! Защищайтесь! Только бы пыль не трогали, в пыли тепло. Вижу мутно, то ли лежал долго, глаза спросонья, это тень, человек, или померещилось? Но, нет, не кажется: тянут, жмут в старую тугую резину души.
— Светит!
— Нашел?
— Нашел. Дедушкин! Старый, а работает.
Тут всегда было темно. Темно и спокойно. Кричу этим троим, умоляю: «Давайте, дармоеды, работаем! А мне, ты думаешь, светить легко? Поди, попробуй!».
Жмут в морду твердым. Мазолью давят в глаз. В бок тычут. Нашли кнопку, наконец. Вижу!
Вас когда-нибудь будили в детстве? Когда мама включала свет, скидывала одеяло, щекотала и пела «проснись и пой, проснись и пой, веселый ветер»?
— У соседей тоже нет.
— Подстанция, наверное.
Я вытаращился на стену. Лишь бы не уронили, а то сразу кирзовым сапогом по хребту! Ну, стена, коричневое, с узором, чего тут смотреть? Шкаф, потом снова шкаф. Кот. Мурзик, чего щуришься? Стыдно!
— Чего-то тусклый совсем, Коля.
Держитесь, держитесь там, эти трое!
— Может в него воткнуть чего? Зарядка есть?
Не надо в меня ничего втыкать! Я помню прозрачные полки магазина и своих братьев. Помню кеды, все сорок третьего размера, красавцы! Как на подбор. А я ведь теперь, слышите, коллекционный! Так говорят. Эти трое — пальчиковые — скептики, циники, умники, — в красивых хлопковых мундирах, болтают всякое, будто их заменят на аккумуляторы.
— Коля, может пробки?!
Что ж ты кричишь, родная, дай посмотрю! Вот же: прижми пружинку, белый рычаг — вверх. Надави, отогни. Ну!
— Коля, светит?
— Маша, да!
Светить всегда, светить везде, до дней последних донца,
светить — и никаких гвоздей! Вот лозунг мой и солнца!
А меня в ящик. Я тут полежу.
В пыли.
Тепло.